По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его д - Страница 180

180

— Такой вдруг крутой поворот? И без всякого повода?

— Без малейшего. Зигмунт по натуре очень добрый человек, я тоже не мстительна, в итоге возвращение «блудного сына» было встречено с радостью, а он сам — с распростертыми объятиями. Профессор всегда, и, надо сказать, справедливо, считал Лехновича самым способным из всех своих учеников и, пожалуй, единственным своим преемником.

— Все это тем не менее не объясняет, почему Лехнович был приглашен в ту субботу.

— Нет, отчего же? Зигмунт, видя, что доцент в корне изменился, решил примирить его со своими друзьями. Он, конечно, понимал, что Потурицкий и Ясенчак терпеть не могут Лехновича и оба они не придут, узнав, что он приглашен к нам. Но они достаточно воспитанные люди, чтобы, встретившись с ним в обществе, не выказать открыто своего неудовольствия ни ему, ни нам. Тем более что среди приглашенных были и посторонние люди: пани Бовери и профессора из Англии и Гливин. Зигмунт большой оптимист и рассчитывал, что его благие намерения увенчаются успехом.

— Довольно рискованный эксперимент.

— Я тоже опасалась, но мужу так хотелось привести в исполнение свой замысел, что он и слушать не желал моих возражений. В конце концов я уступила.

— Теперь видите, чем все кончилось.

— Увы, да. Поначалу все шло прекрасно. Лехнович изо всех сил старался произвести хорошее впечатление. Женщинам расточал комплименты, и даже Яика в конце концов повеселела, не говоря уже о Кристине. Для этого милого создания встреча со Стахом наверняка была приятной. Несмотря на все причиненное ей горе, мне кажется, она сохранила к нему добрые чувства. О каком-то флирте с ним не могло быть и речи. Кристина слишком для этого порядочна и глубоко уважает Ясенчака, очень к нему привязана. А это порой играет гораздо большую роль, чем так называемая любовь.

— Как давно вы были знакомы с Лехновичем?

— Когда я только поступила в Политехнический, он уже был ассистентом. Я сдавала ему зачеты, курсовые работы. Нередко профессор Войцеховский поручал Лехновичу принимать у студентов и экзамены и только уж совсем злостных двоечников приглашал в свой кабинет, чтобы убедиться, стоит ли их вытаскивать.

— Что вы сами можете сказать о доценте?

— Мне хотелось все-таки вступиться за него. Я не знаю, что вам говорили другие, но думаю, они живого места на нем не оставили. Как его только не называли: и интриганом, и доносчиком, и даже, простите, канальей. Наверное, никто не сказал о нем доброго слова. Ведь так?

Полковник улыбнулся:

— Вы правы.

— А это не совсем справедливо. Стах, в сущности, не был плохим человеком. Он необыкновенно способен. Талантливый педагог. Очень начитанный, с широким кругом интересов. Он великолепно рисовал, хотя никогда этому не учился. Опубликовал два томика стихов и несколько рассказов. Позже его целиком захватила химия, и он полностью посвятил себя науке. Ему страшно мешало его непомерное честолюбие. Везде и всюду он хотел быть первым. Добиться известности, возвыситься над другими — это было основное жизненное кредо Лехновича. Любой ценой, даже идя по трупам, как говорится, он стремился сделать научную карьеру. И у него это, несомненно, со временем получилось бы. Человек необыкновенно одаренный, талантливый и к тому же с просто нечеловеческой работоспособностью не может в конце концов не достичь многого. Но Стах не умел ждать. Ему все подавай сразу. Когда он стал ассистентом, «его» студенты не могли не быть самыми лучшими на факультете. Чтобы добиться этого, он порой просиживал с нами ночи напролет и помогал «грызть гранит науки». Став членом молодежной организации — это, впрочем, было еще до моего поступления в институт, но я об этом знаю, — он решил, что непременно должен пробиться в руководящие органы. Чтобы создать себе авторитет, он встал на путь «разоблачения» своих товарищей и не пощадил даже лучшего друга, Потурицкого, который когда-то немало ему помогал. Но для Лехновича нет ничего святого. Все, что мешало и преграждало путь к намеченной цели, он без колебаний отметал. «Цель оправдывает средства» — этот старый иезуитский постулат служил путеводителем и для него.

— Он был жаден на деньги?

— Нет. Жадным не был. Скорее напротив, деньги тратил не задумываясь. Хотя бы на ту же Мариолу Бовери. Лехнович во что бы то ни стало решил добиться ее, так как это тешило его самолюбие. Ну как же — такая красивая женщина, киноактриса! Ему открыт был вход в общество снобов-интеллектуалов. Он буквально осыпал ее подарками. Одел с ног до головы. А когда добился цели, она перестала его интересовать… И я знаю, он собирался расстаться с ней.

— А Кристина?

— Кристина была самой красивой из всех студенток на курсе. Ее выбрали даже «мисс» института. Женитьба на такой красавице тогда вполне отвечала честолюбию молодого ассистента. Однако Стах быстро-разочаровался в ней. Она из Седлец, в то время небольшого городка близ Варшавы, оттуда же и я, и Янка. Кристина по складу характера была глубокой провинциалкой, она никак не подходила для роли респектабельной жены подающего надежды ученого.

— Однако теперь она слывет одной из наиболее элегантных женщин столицы.

— В этом целиком заслуга Витольда. У Лехновича не было таких возможностей, да и желания. Ему сразу подавай элегантную жену, и все тут. На какие-то глубокие чувства, кроме любви к самому себе, Лехнович вообще не был способен и без всяких угрызений совести бросил Кристину. Позже, видя, как супруга доктора блистает в Варшаве, он, надо думать, не раз кусал себе локти.

180